Юрген Теллер: «Не все хотят ощущать, как стареют их тела»

К игре сборной Германии на чемпионате мира по футболу — 2018 TANR публикует интервью с ее большим фанатом — фотографом и художником Юргеном Теллером, рассказавшим также о силе власти над моделью и о своем отношении к «бодипозитиву»

С кем вам больше нравится работать: c простыми людьми или со знаменитостями?

Всегда по-разному. Знаменитые люди разные, и я не то чтобы разграничиваю людей по этому принципу. Ко всем нужен индивидуальный подход, но, конечно, сложнее снимать знаменитых людей. Здесь тоже нужно разделять, актриса это или, например, художник, ведь оба они в какой-то степени звезды. Иногда человек знает, как двигаться, и хочет поработать со мной, в других случаях приходится общаться со скучными агентами знаменитостей, и это вгоняет в тоску.

Обычно вы говорите, кому что делать на ваших снимках?

Конечно, я постоянно указываю всем, что делать. Но одновременно в отношении новых идей я полагаюсь на человека, которого снимаю.

Можете описать свой рабочий процесс? Вы снимаете спонтанно или долго обдумываете каждый кадр?

За любой моей работой, конечно, всегда стоят идея и определенная структура, и мне нужно осуществить эту идею. Но внутри этого я всегда открыт влияниям, над которыми не властен. Например, если внезапно выпадет снег, для многих он станет помехой, но я оберну это обстоятельство в свою пользу. Я прислушиваюсь и к человеку, которого фотографирую, и, если у героя есть свои мысли, я с радостью отклонюсь от первоначальной идеи, ведь это совместная работа. Я быстро реагирую на такие вещи. Если мой план не работает так, как задумано, я просто останавливаюсь, пью кофе и болтаю с человеком. Мы в итоге можем поменять место съемки или что-то еще.

Как вы понимаете, что снимок «выстрелит» или наоборот?

Я просто знаю, когда все правильно. При этом у меня нет проблем с тем, чтобы сказать кому-то: «Ничего не выходит, я ошибся». Иногда приходится все переснимать. Я объясняю человеку, что по каким-то причинам снимки не получились, и затем мы работаем, пока не останемся довольны результатом. Это тяжелый труд. Я не просто щелкаю камерой.

Вы когда-нибудь злились на человека, которого снимаете, или разочаровывались в нем?

Разумеется. Периодически случается столкновение культур, обычно это происходит с американцами. У них часто другие представления о работе, чем у меня. Скажем, когда я хочу по-настоящему создать что-то вместе, они могут хотеть только продвигать свой продукт, но не готовы по-настоящему полноценно сотрудничать со мной, не воспринимают меня всерьез как художника. Они просто желают продать, например, свой фильм, а я не вижу в этом никакого смысла.

Не чувствуете ли вы себя более скованным в работе с моделями из-за обвинений фотографов и режиссеров в сексуальных домогательствах?

Я и раньше никогда бы себе не позволил неподобающего поведения, и в будущем не собираюсь. Я не делаю ничего, что считаю неприемлемым, например, если человек не контролирует процесс и не понимает, что я делаю. Я всегда стараюсь рассказать, как планирую действовать. Женщины, которых я фотографирую, например Шарлотта Рэмплинг, Кристен Макменами или Вивьен Вествуд, — зрелые личности, которые могут сказать да или нет. Я никогда не просил молодых девушек о чем-то, о чем они могут пожалеть. Всегда есть опасность того, что фотограф неправильно использует свою власть, и я осознаю ее наличие у меня. Изучению этой ситуации посвящена книга Go-sees («Кастинги». — TANR), для которой я в течение года снимал молодых моделей, приходивших в мою студию. Меня поразила их неуверенность и представления о том, кто может быть моделью. Они показывали мне свои портфолио, я спрашивал, могу ли сфотографировать их в том виде, в котором они пришли. Для меня эта работа затрагивала вопросы власти фотографа и идеалов красоты.

Вы прославились тем, что снимаете людей такими, какие они есть. Как вы относитесь к современным движениям вроде «бодипозитива»?

Не слышал о таком. Но вообще отсутствие ретуши кажется мне естественным. С чего бы мне убирать, например, родинку с вашего лица или делать ваш нос длиннее, если вы выглядите так, как выглядите?

А что вы думаете об избыточной ретуши в глянце?

Я не понимаю ретуши, которая доходит до смешного. Мне кажется естественным взрослеть, и каждый должен быть доволен собой. Может, не все хотят ощущать, как стареют их тела, но это часть процесса, ты ведь что-то получаешь взамен — удовлетворение и, хочется надеяться, мудрость. Я сейчас чувствую себя гораздо счастливее, чем в 25 и даже 30, когда был моложе и, наверное, симпатичнее. Но сейчас у меня больше уверенности.

А вас просят ретушировать снимки?

Периодически да, в рекламных кампаниях. И иногда мне приходится это делать, но только до определенной степени. Например, чтобы складки на одежде лежали гармоничнее.

Многие ваши работы посвящены футболу. Почему выбор пал именно на этот вид спорта?

С самого детства, с того момента, как я начал ходить, я пинал мяч. Когда стал постарше, я даже серьезно занимался футболом и был капитаном команды нашего города. Мы играли против других городов Германии. Футбол был для меня всем. Знаете, я даже мечтал стать профессиональным игроком. В школе было довольно скучно, в 1970-х не было планшетов, телевидение тоже было не особо доступно, так что развлечь себя было нечем. Футбол был спортом простых людей. После школы мы бежали на картофельное поле, которое превращалось в футбольное, и такой была моя жизнь.

Вы сказали, что хотели быть футболистом, а почему выбрали фотографию?

На свете миллиарды мальчишек, которые мечтают стать футболистами, а выдающихся спортсменов мало.

Вы сами футбольный фанат. За кого будете болеть на чемпионате мира — 2018?

Конечно, за Германию!

А если Германия выйдет из соревнования?

Тогда это будет зависеть от того, насколько хорошо будут играть другие. Если футболист играет интересно и захватывающе, мне будет интересно наблюдать за ним. И если команда хорошо играет, я буду желать ей победы — но только до тех пор, пока она не играет с Германией!

Одна из главных работ на вашей выставке «Мандраж на диване», которая сейчас проходит в музее «Гараж», — фотография, где вы стоите полностью обнаженным на могиле своего отца с пивом и футбольным мячом. Можете рассказать историю этого кадра?

Мой отец не очень-то любил футбол, а мама — большая фанатка, она всегда дружила со спортом. У нас с ней в этом смысле много общего. А мой папа немного завидовал этому. Он был алкоголиком и много курил. Это было тяжелое время для мамы и для меня, она всегда меня защищала. Он никогда не разговаривал со мной по-настоящему: он либо бил меня, либо игнорировал. Мы никогда не говорили по душам. Когда я сам стал взрослым, у меня тоже возникли проблемы с алкоголем, и я тоже много курил. И я стал спрашивать себя: «Откуда ты? Что у тебя от матери? Что от отца?» Он играл на пяти инструментах, а я очень плох в музыке, но я был спортивным благодаря маме. Я внезапно посочувствовал ему. Знаете, я много думал о том, почему он убил себя. Этот снимок стал способом связать нас. Я хотел оказаться ближе к нему, поэтому взял футбольный мяч, но в то же время хотел почувствовать тяжесть пива и сигарет, поэтому добавил и их — у меня ведь были похожие проблемы в какой-то момент. 

Ваша мама видела этот снимок?

Ага, ей он очень не понравился. Мы много спорили о нем, она просила не публиковать это фото. Но благодаря тому, что я сделал эту фотографию, для нас открылась эта тема. Мы гораздо больше стали говорить об отце, чего раньше не делали («давай не будем об этом, это в прошлом, забудем обо всем»). Этот снимок обнаружил открытую рану и одновременно сблизил нас.

А какие у вас отношения с собственными детьми?

Надеюсь, я хороший отец и прямая противоположность моему. Я забочусь о них и люблю их, занимаюсь их образованием, и мы проводим время вместе. Я надеюсь, что меня можно назвать ответственным родителем. 

Глядя на ваши ранние работы, можете сказать, что изменилось со временем?

Мой подход остался прежним, но, что касается идей проектов, теперь я работаю в более концептуальном ключе. Я больше уверен в своих идеях, а подход к людям, которых я снимаю, психологические инструменты, которыми я пользуюсь, совсем не изменились. Просто сегодня я больше знаю о них и о силе, которая у меня есть, лучше знаю, как достичь нужного результата. Но иногда я не понимаю, как сделать лучше, и позволяю герою съемки решить самому.

Источник: theartnewspaper.ru