Алла Розенфельд: «Современным русским искусством в Европе интересуются больше, чем в Америке»

Историк искусства и куратор рассказала TANR о конференции, посвященной восприятию русского искусства за рубежом, и собственном взгляде на пути, которыми русский нонконформизм приближается к западному зрителю

Инициатором проведения конференции «Переводы и диалоги: восприятие русского искусства за рубежом» в Венеции стал Центр изучения искусства России (CSAR) Университета Ка’Фоскари, поддержку мероприятию оказали Общество искусствоведов восточноевропейского, евразийского и русского искусства и архитектуры (SHERA) и Центр русского искусства Кембридж — Курто (CCRAC), а также московский некоммерческий фонд IN ARTIBUS.

Считаете ли вы конференцию, которая прошла в Венеции, полезной и своевременной? Такие конференции важнее для западных исследователей или для российских?

Это была одна из наиболее представительных, интересных и важных конференций по русскому искусству, которые я когда-либо посещала. В ней принимали участие крупнейшие специалисты в области русского искусства из России, Европы и Америки. Было очень много интересных и содержательных докладов. Такие конференции чрезвычайно важны как для российских, так и для западных исследователей русского искусства, они способствуют конструктивному научному диалогу с зарубежными коллегами.

На конференции вы вели дискуссию о коллекционировании русского искусства. Какие опасности подстерегают начинающего коллекционера?

Произведения искусства не собирают как набор красивых картинок, которые можно повесить на стену и украсить ими интерьер. Коллекция должна быть объединена какой-то идеей. Я бы не советовала собирать искусство только с инвестиционными целями. Я бы советовала собирать лишь то, что нравится, что вызывает сильное эмоциональное переживание или эстетическое наслаждение, заставляет задуматься о каких-то серьезных вопросах. Как известно, некоторые коллекционеры сами становятся истинными знатоками в той области искусства, которой занимаются. Тем не менее я считаю, что начинающим коллекционерам очень важно советоваться с профессионалами: независимыми кураторами, музейными работниками, арт-критиками, специалистами аукционных домов. Ну и конечно, одна из самых больших проблем, особенно на рынке авангарда, — это огромное количество подделок. При приобретении любого произведения искусства необходимо очень серьезно относиться к вопросам аутентичности и провенанса.

Вы исследователь, который занимается русским искусством вне России. Расскажите, какие именно темы, связанные с русским искусством, интересны иностранной аудитории.

Я думаю, что нельзя обобщать и говорить «иностранная аудитория»: она, как и российская, крайне разношерстна. Если говорить об образованной части американского общества, которая интересуется искусством и регулярно посещает музеи и галереи, то самый большой интерес у них до сих пор вызывает только русский авангард. Русское искусство XVIII–XIX веков в Америке еще довольно плохо известно и интереса к нему мало, хотя в Музее Соломона Гуггенхайма в Нью-Йорке в 2005 году прошла крупная выставка «Россия!», в которую были включены знаковые работы художников этого периода.

К сожалению, искусство нонконформистов и актуальное российское искусство не так востребованы в Америке, как русский авангард, их знают гораздо хуже, и они совсем не представлены во многих крупнейших зарубежных собраниях. В постоянных экспозициях большинства американских музеев иногда встречаются только отдельные произведения русских художников второй половины XX века, и то чрезвычайно редко. В коллекции МоМA, например, есть лишь единичные работы.

В Европе, мне кажется, существует гораздо больший интерес к современному русскому искусству. Так, например, благодаря активной деятельности российского коллекционера Игоря Цуканова в Галерее Саатчи в Лондоне на регулярной основе организуются значительные выставки. Лондонская Галерея Тейт (Тейт Модерн) недавно провела ретроспективную выставку Ильи и Эмилии Кабаковых. Ну и конечно, очень важной инициативой для поддержания интереса был уникальный дар около 300 работ современных российских художников одному из ведущих западных музеев — парижскому Центру Жоржа Помпиду, инициатором которого был Благотворительный фонд Владимира Потанина.

Как добиться того, чтобы с современным русским искусством знакомилось больше зрителей?

В 1992 году Нортон и Нэнси Додж передали свою коллекцию «Нонконформистское искусство из Советского Союза, 1956–1986» в Музей Циммерли Университета Ратгерса, где в результате сложилось крупнейшее за пределами России собрание этого искусства. В течение почти 15 лет, с 1992 по 2006 год, мне посчастливилось сотрудничать с Доджем, когда я работала ведущим куратором и директором отдела русского искусства Музея Циммерли. В тот период мы делали по три-четыре выставки в год. Сейчас этот отдел возглавляет Юлия Туловская. Стипендии коллекции Доджа предоставляют возможность студентам Университета Ратгерса работать над проектами, связанными с этим собранием. В Америке выросло целое поколение молодых исследователей русского искусства, и некоторые из выпускников университета уже читают курсы по русскому искусству XX века, включая авангард, соцреализм и нонконформизм, в других американских и европейских университетах, что, безусловно, способствует распространению знаний о нем.

Как мне стало известно, совсем недавно Нэнси Додж, вдова Нортона Доджа, передала в подарок Музею Циммерли большое количество работ из своей личной коллекции. Кроме того, фонд Avenir Foundation из Колорадо выделил музею $10 млн в дополнение к уже существующему и значительному фонду, специально созданному для продвижения коллекции. Это означает, что выставочные проекты, публикации и образовательные программы, посвященные искусству нонконформизма, будут значительно расширяться.

Другая важная, но сравнительно небольшая коллекция современного русского искусства, в частности московского концептуализма, находится в музее Университета Дьюка в Северной Каролине. В Музее русского искусства (TMORA) в Миннеаполисе есть крупная коллекция искусства cоцреализма.

Но, для того чтобы современные российские художники были встроены в международный художественный контекст, нужна очень серьезная и постоянная поддержка этого искусства на мировых площадках как государственными, так и частными структурами. Конечно же, Русский музей, Третьяковская галерея, Пушкинский музей и MMOMA под руководством Василия Церетели сейчас уделяют много внимания показу и изучению современного русского искусства. Во всех этих музеях уже прошли выставки классиков нонконформизма. Музей современного искусства «Гараж» также является важнейшей институцией, постоянно развивающей интерес публики к современному искусству. А такие известные коллекционеры, как Петр Авен, Инна Баженова, Шалва Бреус, Екатерина и Владимир Семенихины, очень много делают для продвижения русского искусства за рубежом, организовывая различные проекты и выставки, и за это им всем честь и хвала.

Вы сотрудничали с аукционным домом Sotheby’s как эксперт. Как вы оцениваете сейчас потенциал русского искусства XX века?

Российский арт-рынок очень зависим от политико-экономической ситуации, и изоляция от мирового художественного процесса для него просто губительна. Сегодня очень мало галерей, поддерживающих на должном уровне современное российское искусство. На международных арт-ярмарках очень редко представлены какие-либо российские галереи. Надеюсь, что более открытый курс по отношению к Западу и готовность к сотрудничеству в будущем помогут изменить сложившуюся ситуацию на рынке российского искусства к лучшему.

Еще одна проблема российского рынка в том, что нонконформистское, а также актуальное искусство собирают в основном российские коллекционеры либо живущие за рубежом выходцы из России. Западных коллекционеров, собирающих это искусство, крайне мало.

Когда я работала в аукционном доме Sotheby’s на пике арт-рынка, с 2006 по 2009 год, произведения знаковых художников-нонконформистов продавались за баснословные деньги. Цены резко упали после финансового кризиса, но в результате стабилизировались и стали гораздо более реалистичными. Однако я уверена, что относительно невысокая сейчас стоимость работ некоторых важных художников этого периода, как, например, Михаила Рогинского или Олега Васильева, будет продолжать расти. Сегодня существует уникальная возможность приобрести очень хорошие работы по гораздо более низким ценам, чем до финансового кризиса.

Как член жюри Премии Кандинского что вы считаете наиболее интересным в русском современном искусстве сейчас?

Мне интересны самые разноплановые произведения. Меня особенно привлекают те работы, в которых художник находит источники вдохновения внутри своей культуры, обращается к истории своей страны, но при этом использует актуальный международный художественный язык. Мне очень понравилась многофигурная инсталляция «Смена декораций» Гриши Брускина в павильоне России на Венецианской биеннале в этом году. Очень глубокий и в то же время невероятно зрелищный проект. Блестящее образное отражение проблем современного мира — и одновременно обращение к архаике. По словам художника, его интересует «точка времени, где нет ни старого, ни нового, где нет понятия прогресса… Точка, в которой время мерцает».

Также мне нравятся работы арт-группы Recycle (художники Андрей Блохин и Георгий Кузнецов). Многие их проекты — размышления об эпохе виртуальной реальности, о трансформации восприятия классического искусства в эпоху массмедиа. Визуально похожие на фрагменты древних артефактов, но зачастую сделанные из таких современных материалов, как полиуретан и пластик, их произведения — это всегда парадоксальная перекличка современности и классики. Особенно меня впечатлила инсталляция Conversion в церкви Святого Антонина в Венеции (параллельная программа 56-й Венецианской биеннале в 2015 году. — TANR).

Работы Павла Пепперштейна, создателя и идеолога течения «психоделический реализм», я тоже считаю очень интересными. В его сериях остроумно смешиваются символы и элементы мировых религий, сюрреализм, минимализм, супрематизм, поп-арт и политическая карикатура. Он создает «национальные утопии» из мифологем и различных символов.

Расскажите, чем вы занимаетесь сейчас.

Сейчас я куратор русского и европейского искусства в музее Амхерст-колледжа — одного из самых престижных и известных колледжей в Америке. Кстати, именно там преподавал Иосиф Бродский. В Амхерсте, в Массачусетсе, всегда был огромный интерес к России, и там находится специальный центр по изучению русской культуры, где хранятся связанные с ней многочисленные архивные материалы, уникальные книги и редкие журналы. А музей Амхерст-колледжа владеет выдающейся коллекцией русского искусства XX века, подаренной колледжу его выпускником Томасом Уитни (1917–2007). Во время Второй мировой войны Уитни находился в Москве в качестве члена дипломатического корпуса США. Там он познакомился с певицей и автором песен Юлией Запольской, которая позже стала его женой. Уитни заинтересовался русской историей и культурой. В 1953 году супруги переехали на постоянное место жительства в США, и с 1960-х годов Уитни начал систематически собирать русское искусство. К концу 1980-х в его коллекции насчитывалось уже более 600 картин, произведений графики и скульптур. Большинство работ в этой коллекции относятся к первой половине ХХ века. Среди них есть настоящие шедевры, включая картины мастеров круга «Мира искусства», а также художников-авангардистов. Например, полотно Павла Филонова «Бегство в Египет», по словам известного исследователя русского авангарда Джона Боулта, является одной из всего лишь трех известных и значительных работ этого художника, находящихся в американских коллекциях. В коллекцию Уитни также входят редкий автопортрет Антона Певзнера 1913 года, ранний автопортрет Наталии Гончаровой, прекрасная работа Кузьмы Петрова-Водкина, произведения Юрия Анненкова, Владимира Баранова-Россине, Бориса Григорьева, Ивана Пуни, Николая Рериха, Зинаиды Серебряковой, Константина Сомова, Василия Шухаева и многих других известных русских художников.

Хотя я пришла в Амхерст-колледж только в мае этого года, я уже организовала несколько выставок предметов из коллекции Томаса Уитни, включая экспозиции художников русского зарубежья и нонконформистского искусства. Сейчас я работаю над книгой — сборником статей, связанных с коллекцией Уитни, а также над организацией международной конференции по русскому искусству, которая состоится осенью следующего года.

Вы получили грант на работу в венском Бельведере. Чем вы там занимаетесь?

В венском Бельведере я занималась исследованием творчества замечательной, но незаслуженно забытой художницы Елены Лукш-Маковской (1878–1967). Елена родилась в Петербурге и была дочерью известного русского художника Константина Маковского и сестрой писателя и арт-критика Сергея Маковского. Илья Репин считал ее очень талантливой, она была его любимой ученицей, о чем он даже писал в своем письме Марианне Веревкиной. Елена Маковская также занималась скульптурой под руководством Владимира Беклемишева (1861–1919) в Академии художеств. Начиная с 1902 года она выставлялась с художниками круга «Мира искусства». Но потом вышла замуж за австрийского скульптора Рихарда Лукша (1872–1967) и уехала с ним в Вену, где активно выставлялась с венским Сецессионом и принадлежала к кругу Густава Климта. В коллекции Бельведера есть несколько работ этой художницы. Кроме того, я нашла ее произведения в ряде музейных коллекций Вены и Германии, где она потом жила, а также интересные архивные материалы, которые включают ее переписку с Репиным, Бакстом, Грабарем и Дягилевым. Я связалась с внучкой Елены Лукш-Маковской, которая передала мне неопубликованные воспоминания художницы. Собираюсь опубликовать эти воспоминания с подробными комментариями, а также надеюсь организовать выставку ее работ и написать о ней большую статью или даже монографию.

Источник: theartnewspaper.ru