Ностальгия по некрореализму

В петербургском Музее Новой академии изящных искусств проходит выставка «Снисхождение», посвященная памяти Евгения Юфита. Специально для TANR историк искусства Екатерина Андреева рассказала о кинорежиссере и художнике-нонконформисте, основателе стиля некрореализм

«Была черная мартовская ночь, дул весенний ветер, раздувая огни фонарей. Мы бежали наискось по снежному Девичьему Полю, он прыгал через канавы, так что я едва поспевал за ним, и опять говорил — отрывисто, строго, резко:

— Смерти нету, смерти нету!»

Нету потому, что «он» убеждал себя, будто «жизнь есть смерть». Я не некрофильм пересказываю, а воспоминания Бунина о Льве Толстом (книга Ивана Бунина «Освобождение Толстого» впервые издана в 1937 году). Догнать реальность в эту ночь они могли бы, произнеся заклинание наоборот: смерть есть жизнь. «Наши трупы покидают / разжиревшие жуки / после смерти наступает / жизнь что надо, мужики», — как говорится в бессмертном творении Олега Котельникова и Евгения Юфита «Жировоск».

Толстой готов был чувствовать себя если не жуком, то комаром, летающим среди листьев — зеленых островов. А Жене, который, как Толстой охоту, страстно любил ходить за грибами, в гроб положили грибочки с дерева поодаль, похожие на бледные от холода желтые опята, и валдайский колокольчик, в «Деревянной комнате» (фильм Евгения Юфита 1995 года. — TANR) сигналивший откуда-то из-под земли. Экстатически обнимались над гробом, долго не отпуская отца некрореализма, пока анилиновые цветы на могилах не начали светиться в сумраке, и наползающая граница между жизнью и смертью не выгнала нас с вечереющего Смоленского кладбища.

Юфа мог бы сыграть Толстого в немом черно-белом фильме благодаря сходству повадки, которую Бунин обозначил как «зоологический жест». Илья Львович Толстой рассказывал Бунину: «А наша походка? Ты прав, когда говоришь, что в отце было немножко гориллы. …Я, совсем как отец, хожу быстро, почти бегаю и точно на пружинах». Есть чувство связи: зоологический диогеновский абсурдизм Юфита лечит раны Толстого. Например, язву от балета. На выставке «Евгений Юфит. Снисхождение», открытой художником и поэтом Олегом Котельниковым в Новой академии, крутится видеозапись «урока» в балетном классе для некрореалистов. В сторонке от девочек-лебедей, которые жмутся под крыло тетеньки-педагога, некрореалисты в гимнастерках, трениках и кальсонах, в гриме зомби старательно повторяют движения классической разминки, вызывая волны самого счастливого смеха. Толстой тоже мечтал о панковской воле.

«Поздоровавшись с графиней и со всеми прочими, он обратился к профессору Усову:

— Я вот все хотел спросить вас, Сергей Алексеевич, правда ли, что если укусит бешеная собака, то человек наверное умрет через шесть недель?

Усов ответил:

— Бывает, что умирают через шесть недель, бывает, что через несколько месяцев и через год, а говорят, и через много лет. Но можно и совсем не умереть. Далеко не все укушенные умирают.

— Ах, как это жалко, — с упрямым оживлением сказал Толстой. — Мне ужасно нравилась мысль, что умирают, это удивительно хорошо. Укусит собака, и знаешь наверное, что через шесть недель непременно умрешь, и руби всем правду в глаза, делай, что хочешь…»

Между концом жизни Толстого и началом творчества Юфита протянулись 70 лет, когда люди делали друг с другом и с землей такое «что хочешь», что последствия этого еще не до конца понятны (хотя нельзя сказать, что раньше вели себя по-другому, просто технические средства прогрессируют, возможности эксперимента растут), и вот Юфит придумал, как с этим реально быть: «Смерть в некрореализме не натуралистична, в ней нет ничего отвратительного. Нет ни выстрелов, ни убийств, ни крови. Это гротеск, пародия, черный юмор. Циничное отношение к своей жизни вообще присуще русскому менталитету. По натуре я достаточно веселый человек».

«Прямохождение» — невеселый последний фильм Юфита 2005 года. Действие происходит якобы в окрестностях Сухуми, где проводили опыты по скрещиванию человека с обезьяной для повышения выносливости первого и КПД последней. Бывшие «санитары-оборотни» («Санитары-оборотни» — первый фильм Евгения Юфита, снятый на 16-миллиметровую пленку в 1984 году. — TANR) сыграли уходящую натуру — прячущихся в лесополосе, непонятно, как выживших, мутантов из программы создания нового советского человека. Жалких до дрожи, их укрывал ослепительно красивый мир.

В Сухуми сослали из Ленинграда художника-абстракциониста 1970-х шимпанзе Тарасика. Там следы его затерялись, но остались картины, фильм «Обезьяний остров» и портреты работы скульптора Бориса Воробьева. Если б Юфит не увлекся постсоветским мокьюментари, он мог бы снять фильм о Тарасике — о языке искусства как языке мира. Только киноглаз Юфита, его гениально интуитивное осязание фотографа и живописца могли уловить эту фактуру, и, думая о судьбе Тарасика, я словно смотрю неотснятый фильм Жени.

Еще в начале 1990-х он стал видеть и снимать по-другому. В объектив вошла природа, словно ее видит наш мозг, но в теле комара, летящего между листьев-островов. Мир, в котором тело стало травой, лопухами и продолжает чувствовать, где последний крик облачком сливается с энергией космоса. Закаты, ветры, края земли, где пустота от человека в каждом сантиметре черно-белого зерна вибрирует мировой душой. Туда, прочь от кипучего зла родни, адептов и общества стремился Толстой. Здесь провел последние десять лет жизни Юфит, петергофский чудотворец-грибник, тем меньше творивший чудес на людях, чем гуще закипала в котле с некрозаваркой параллельная ему публичная жизнь.

Музей Новой академии изящных искусств арт-центра «Пушкинская, 10»
«Евгений Юфит. Снисхождение»
До 10 марта

Источник: theartnewspaper.ru